Классики мировой литературы о некоторых аспектах СМП

[земский_врач]

Острый менингит.

 

Один из лучших рассказов.

http://frans.krossw....elvra-ls_1.html

[kochan83]

Это конечно не мировая классика литературы, но классика русского рока.

 

Григорян о ЭКГ:

Мертвые не стареют, мертвые не растут

 

Мертвые не курят, мертвые не пьют

 

Мертвые не танцуют, мертвые не лгут

 

Мертвые не играют, Мертвые не поют.

 

***

 

Не поможет бог.

 

Кардиограф плох.

 

Записал я на нем все, что смог.

 

Лента вкривь и вкось,

 

Где-то сбоку ось...

 

С ним работал еще царь Горох.

 

Припев:

 

Так вперед!

 

Электроды привяжем к рукам,

 

Если сможем, с грехом пополам

.

Ленту сам я тяну, в беспросветной тоске,

 

Ленту сам я тяну, в беспросветной тоске,

 

Получайте свою ЭКГ!

 

 

И вселился бес

 

В комплекс QRS.

 

После этого комплекс исчез...

 

Сильно измененный Р исчез потом,

 

Помахав на прощанье зубцом.

 

Припев:

 

Так вперед!

 

Электроды привяжем к рукам,

 

Если сможем, с грехом пополам.

 

Ленту сам я тяну, в беспросветной тоске,

 

Ленту сам я тяну, в беспросветной тоске,

 

Получайте свою ЭКГ!

 

(с) крематорий

[Omaro]

Попался под колесо.

 

– Что значат эти стоны?

 

– Я страдаю, страдаю сильно.

 

– Слыхал ли ты плеск ручья, когда он толкается о каменья?

 

– Слыхал… но к чему этот вопрос?

 

– А к тому, что этот плеск и стоны твои – те же звуки, и больше ничего. Только разве вот что: плеск ручья может порадовать иной слух, а стоны твои никого не разжалобят. Ты не удерживай их, но помни: это всё звуки, звуки, как скрып надломленного дерева… звуки – и больше ничего.

...............................

 

Nessun maggior dolore[2]

 

Голубое небо, как пух легкие облака, запах цветов, сладкие звуки молодого голоса, лучезарная красота великих творений искусства, улыбка счастья на прелестном женском лице и эти волшебные глаза… к чему, к чему всё это?

 

Ложка скверного, бесполезного лекарства через каждые два часа – вот, вот что нужно.

.................

 

Я вижу громадное здание.

 

В передней стене узкая дверь раскрыта настежь; за дверью — угрюмая мгла. Перед высоким порогом стоит девушка… Русская девушка.

 

Морозом дышит та непроглядная мгла; и вместе с леденящей струей выносится из глубины здания медлительный, глухой голос.

 

— О ты, что желаешь переступить этот порог, — знаешь ли ты, что тебя ожидает?

 

— Знаю, — отвечает девушка.

 

— Холод, голод, ненависть, насмешка, презрение, обида, тюрьма, болезнь и самая смерть?

 

— Знаю.

 

— Отчуждение полное, одиночество?

 

— Знаю. Я готова. Я перенесу все страдания, все удары.

 

— Не только от врагов — но и от родных, от друзей?

 

— Да… и от них.

 

— Хорошо. Ты готова на жертву?

 

— Да.

 

— На безымянную жертву? Ты погибнешь — и никто… никто не будет даже знать, чью память почтить!

 

— Мне не нужно ни благодарности, ни сожаления. Мне не нужно имени.

 

— Готова ли ты на преступление?

 

Девушка потупила голову…

 

— И на преступление готова.

 

Голос не тотчас возобновил свои вопросы.

 

— Знаешь ли ты, — заговорил он наконец, — что ты можешь разувериться в том, чему веришь теперь, можешь понять, что обманулась и даром погубила свою молодую жизнь?

 

— Знаю и это. И все-таки я хочу войти.

 

— Войди!

 

Девушка перешагнула порог — и тяжелая завеса упала за нею.

 

— Дура! — проскрежетал кто-то сзади.

 

— Святая! — принеслось откуда-то в ответ.

 

 

Иван Сергеевич Тургенев, "Сенилиа".

[Kinchev]

 

Это конечно не мировая классика литературы, но классика русского рока.

[Taravan]

Размышления о науке онанизма

Речь Марка Твена в "Стомак Клубе", обществе американских писателей и художников, Париж, 1879

Мой способный предшественник предупредил вас о "социальном зле - прелюбодеянии". В своём талантливом докладе он полностью разобрал эту тему; не оставив абсолютно ничего, что можно было бы добавить. Но я продолжу его благой труд, основанный на нравственности, и предостерегу вас от такого способа развлечения как рукоблудие - которым, насколько я понимаю, вы все злоупотребляете.

Все великие писатели, певцы здоровья и нравственности, как древние так и современные, боролись с сей достойной темой, что показывает её важность и значимость. Кто-то из них занимал одну сторону, кто-то другую.

Гомер, во второй части своей "Илиады", с воодушевлением провозглашает: "Позвольте мне мастурбировать или дайте умереть!"

Цезарь, в своих "Записках", говорит: "Одиноким она компания; отвергнутым - друг; старым и немощным - благодетель; бедные с становятся с ней богатыми, потому как могут позволить себе это величественное развлечение". Также этот великий мыслитель отметил: "иногда я предпочитаю её содомии".

Робинзон Крузо говорит: "Невозможно выразить насколько я обязан этому тонкому искусству".

Королева Элизабет выразилась, что "это оплот девственности".

Сетеуайо, народный герой Зулу, отмечал: "Одной рукой хорошо, а двумя лучше".

Бессмертный Франклин говорил: "Мастурбация - мать изобретения". А также: "Мастурбация - лучшая политика".

Микеланджело и другие старые мастера - старые МАСТЕРа, я бы хотел отметить эту особенную аббревиатуру, сокращение - говорили на том же языке. Римскому Папе Юлию II Микеланджело сказал: "Самоотрицание благородно, саморазвитие благотворно, самообладание мужественно, для действительно великого и вдохновляющего духа все они скучны и банальны в сравнении с самоблудием".

Мистер Браун в одной из своих последних и самых изящных поэм упоминает об этом в выразительных строчках, которым суждено прожить вечно: "Никто не знает этого, но лишь для того, чтобы любить; Никто не называет, но лишь для того, чтобы хвалить".

Так высказывались самые прославленные мастера этой известной науки, тем самым оправдывая её. Тех, кто осуждал её и хулил - легион; они приводили веские аргументы и произносили горькие речи - но нет времени цитировать их всех.

Бригем Янг, бесспорный авторитет, сказал: "Если сравнивать сами знаете с чем, то это похоже на сравнение солнечного зайчика с молнией".

Соломон говорил: "Единственным преимуществом этого является дешевизна".

Гален заявил: "Позорно опускаться до такого животного применения этого великого отростка, этого важного члена тела, который мы, приверженцы науки, называем "Главной Величиной" - если они вообще как-нибудь его называют, что случается редко. Лучше отрубить его, чем использовать таким образом. Лучше ампутировать головку, чем применять на такой".

Великий статистик Смит, в своём парламентском отчёте заявил: "Я убеждён, что от этого зачахло детей больше, чем от чего-либо другого. Нельзя отрицать, что древность этого искусства настаивает на уважительном отношении к нему; но всё же я считаю, что пагубность его требует нашего осуждения".

Мистер Дарвин был глубоко опечален необходимостью отказаться от теории того, что обезьяна была связующим звеном между человеком и животным миром. Думаю, он слишком поторопился. Обезьяна - единственное животное, кроме человека, которое практикует эту науку; таким образом обезьяна является нашим сородичем; между нами есть связь общности и родства. Хорошенько приглядитесь к этому умному животному, и оно отложит все свои дела, дабы заняться самовозбуждением; по его искажённому в экстазе лицу вы поймёте, что оно (животное) смышлёно и по-человечески занимается эти делом.

Признаки чрезмерного увлечения этим разрушительным времяпровождением легко заметить. Это: предрасположенность к еде, питью, курению, весёлым встречам, смеху, шуткам и нецензурным анекдотам - а главное, стремление рисовать картины. Следствия этой привычки: потеря памяти, потеря мужественности, потеря бодрости, потеря оптимизма, потеря бойкости, а также потеря потомков.

Из всевозможных видов сексуальных контактов этот является наименее рекомендуемым. Как развлечение он слишком скоротечен; как занятие слишком утомителен; как публичное действо - неоплачиваем. Этим не займёшься в гостиной, и в наиболее цивилизованном обществе это уже давно исторгли из социального сознания. И, наконец, в наши дни прогресса и совершенства, это опустилось до уровня фамильярности. Среди наиболее воспитанных, этим видом искусства балуются только втихомолку - хотя с согласия всей компании, в присутствии исключительно мужчин, всё же разрешается, в порядочном обществе, с глубоким вздохом избавиться от груза.

Мой прославленный предшественник научил вас тому, что безнравственны все формы "социального зла". Я бы добавил, что некоторых из этих форм следует избегать больше, чем других. Так что, в завершение, скажу: "Если вам всё же необходимо растратить вашу половую жизнь впустую, не спускайте всю её в руки". Ощущая невероятный подъём в организме, попробуйте опустить свой твёрдый столб каким-нибудь другим образом - не спускайте его.

[markmayorov]

Острый приступ подагры

 

Классическое описание острого приступа подагры, данное ещё в XVII веке английским врачом Томасом Санденхеймом, до сих пор остаётся непревзойдённым. «Больной ложится в постель и засыпает в добром здравии. Примерно в два часа ночи он просыпается от острой боли в первом пальце ноги, реже – в пяточной кости, голеностопном суставе или костях плюсны. Боль такая же, как при вывихе, да ещё присоединяется ощущение холодного душа. Затем начинается озноб и дрожь, несколько повышается температура тела. Боль, которая вначале была умеренной, становится всё сильнее. По мере её усиления усиливаются озноб и дрожь. Через некоторое время они достигают своего максимума, распространяясь на кости и связки предплюсны плюсны. Присоединяется ощущение растяжения и разрыва связок: грызущая боль, чувство давления и распирания. Больные суставы становятся настолько чувствительными, что не переносят прикосновения простыни или сотрясений от шагов окружающих. Ночь проходит в мучениях и бессоннице, попытках поудобнее уложить больную ногу и постоянных поисках положения тела, не причиняющего боли; метания столь же продолжительны, что и боль в поражённом суставе, и усиливаются при обострении боли, поэтому все попытки изменить положение тела и больной ноги оказываются тщетными».

 

Предсмертные слова знаменитых людей

(цит. по Зарецкому М. М., 2013)

 

Императрица Елизавета Петровна крайне удивила лекарей, когда за полминуты до смерти поднялась на подушках и, как всегда грозно, спросила: «Я что, все еще жива?!». Но не успели врачи испугаться, как все исправилось само собой.

Граф Толстой последнее, что произнес на смертном одре: «Мне бы цыган услышать - и ничего больше не надо!»

Композитор Эдвард Григ: «Ну что ж, если это неизбежно...»

Знаменитый натуралист Ласепед отдал распоряжение сыну: «Шарль, напиши крупными буквами слово КОНЕЦ в конце моей рукописи».

Физик Гей ­Люссак: «Жаль уходить в такой интересный момент».

Дочь Людовика XV Луиза: «Галопом в небеса! Галопом в небеса!»

Писательница Гертруда Стайн: «В чем вопрос? В чем вопрос? Если нет вопроса, то нет и ответа».

Виктор Гюго: «Я вижу черный свет...»

Юджин О’Нейл, писатель: «Я так и знал! Я так и знал! Родился в отеле и... черт побери... умираю в отеле».

Единственное, что успел сказать перед смертью Генри VIII: «Монахи... монахи... монахи». В последний день жизни его мучили галлюцинации. Но наследники Генри на всякий случай устроили гонения на все доступные монастыри, подозревая, что короля отравил кто ­ то из священников.

Джордж Байрон: «Ну, я пошел спать».

Людовик XIV кричал на домочадцев: «Чего вы ревете? Думали, я бессмертен?»

Отец диалектики Фридрих Гегель: «Только один человек меня понимал на протяжении всей жизни... А в сущности... и он меня не понимал!»

Вацлав Нижинский, Анатоль Франс, Гарибальди перед смертью прошептали одно и то же слово: «Мама!».

«Подождите минуточку», - это сказал Папа Римский Александр VI. Все так и сделали, но, увы - ничего не получилось, папа все ­ таки скончался.

Еврипид, который, по слухам, был просто в ужасе от близкой кончины, на вопрос, чего может бояться в смерти такой великий философ, ответил: «Того, что я ничего не знаю».

Умирая, Бальзак вспоминал одного из персонажей своих рассказов, опытного врача Бианшона: «Он бы меня спас...»

Петр Ильич Чайковский: «Надежда!.. Надежда! Надежда!.. Проклятая!»

Михаил Романов перед казнью отдал палачам свои сапоги: «Пользуйтесь, ребята, все ­ таки царские».

Шпионка­ - танцовщица Мата Хари послала целящимся в нее солдатам воздушный поцелуй: «Я готова, мальчики».

Философ Иммануил Кант произнес перед самой смертью всего одно слово: «Достаточно».

Один из братьев - ­кинематографистов, 92 - ­летний О. Люмьер: «Моя пленка кончается».

Ибсен, пролежав несколько лет в немом параличе, привстав, сказал: «Напротив!» — и умер.

Надежда Мандельштам - своей сиделке: «Да ты не бойся».

Сомерсет Моэм: «Умирать - скучное занятие. Никогда этим не занимайтесь!»

Генрих Гейне: «Господь меня простит! Это его работа».

Иван Сергеевич Тургенев на смертном одре изрек странное: «Прощайте, мои милые, мои белесоватые...»

Поэт Алексис ­Феликс Арвер, услышав, что санитарка говорит кому - ­то: «Это в конце коЛидора», простонал из последних сил: «Не коЛидора, а коРидора» и умер.

Художник Антуан Ватто: «Уберите от меня этот крест! Как можно было так плохо изобразить Христа!»

Оскар Уайльд, умиравший в гостиничном номере, оглядел угасающим взором безвкусные обои на стенах и вздохнул: «Они меня убивают. Кому - ­то из нас придется уйти». Ушел он. Обои остались.

А вот последние слова Эйнштейна канули в Лету - сиделка не знала немецкого.

 

Рекомендации Гиппократа

 

«В острых болезнях должно вести наблюдение следующим образом. Прежде всего – лицо больного, похоже ли оно на лицо здоровых и, в особенности, на само себя, ибо последнее должно считать самым лучшим, а то, которое наиболее от него отступает, самым опасным. Будет оно таково: нос острый, глаза впалые, виски вдавленные; уши холодные и стянутые, мочки ушей отвороченные, кожа на лбу твёрдая, натянутая и сухая, и цвет всего лица зелёный, чёрный или бледный, или свинцовый. Поэтому, если при начале болезни будет лицо такого рода, и ты ещё не сможешь сделать заключение на основании остальных признаков, то следует спросить, - не было ли у человека бессонницы или сильного расстройства желудка, или не имел ли он недостатка в пище. И если он подтвердит что-либо из всего этого, тогда считать его положение менее опасным: болезнь разрешится в продолжении дня и ночи, если лицо сделалось подобным вследствие одной из этих причин. Но если он скажет, что у него ничего подобного не было раньше, и если он не придёт к прежнему состоянию в указанное время, то должно знать, что этот признак смертельный».