Запущенный рак

[markmayorov]

Акушер-гинеколог Богдашевская О.В. 5 октября в 23:25

День зубра. Дом на Сходне

На онкоприеме молодая, полная сил женщина. Сыну 14 лет, хорошая работа. Пришла с выпиской из стационара – рак шейки матки.

- Когда вы узнали, что с вами что-то не так?

Она улыбается, широко и радостно:

- Я вам точно скажу – 14 октября. У меня было та-а-кое кровотечение, меня муж в гинекологию на руках принес. Что там у меня, доктор?

- Давайте посмотрим.

- Ой, я боюсь на кресло. Вдруг опять будет кровить?

- Надо на кресло. Когда вы последний раз были у гинеколога?

- Да летом была, у нас на работе обязательная диспансеризация. Мне сказали, что у меня лейкоплакия и направили в такую-то клинику. Только я не пошла. Что я, дура? Они же оттуда откаты получают.

-А почему в другое место не пошла?

- Так некогда же!

За разговорами подобрались к осмотру. Все плохо. Шейка разрушена, опухоль проросла в матку, параметральные области. Минимум 3-В

- Плохо.

- Что плохо? Что у меня?

- Злокачественная опухоль шейки матки. Получайте стекла на руки и в онкодиспансер. Стекла пересмотрят, диагноз еще раз подтвердят, и будут лечить.

Нет, она не плакала. Она улыбалась:

- Доктор, я пока не собираюсь умирать. У меня только жизнь началась. Мы с мужем та-акой дом построили! Если бы вы только знали, какой у меня дом!

Через пару дней:

- Нет, пока лечиться не берут. Просят поднять гемоглобин, хотя бы до 100 г/л. Еще проверить мочевой пузырь и прямую кишку (кто бы сомневался!). Нет, все будет хорошо, только менструация приближается. Как бы опять не раскровиться, - и уже уходя, - Доктор, а как вы думаете, мне мужу говорить?

- А вы что, еще ничего не сказали?!

Через 8 дней по больничному коридору мечется крупный мужчина лет сорока. Напряжение хлещет из него таким потоком, что оставить его топтаться просто невозможно.

- Проходите. Вы чей?

- Моя жена у вас на больничном. Она в реанимации в тяжелом состоянии. У НЕЕ ЗАПУЩЕННЫЙ РАК!!!

- Значит, она вам так ничего и не сказала? Присядьте. То, что у вашей жены запущенный рак – секрет только для вас. И я об этом знаю, и она, и онкодиспансер. Диагноз подтвержден. Радикальное лечение уже невозможно. Если очень повезет, мы сможем только продлевать ее жизнь. На какое-то время. Пятилетняя выживаемость - до 10%.

- Так что, она теперь будет медленно умирать?!!

В его голосе столько праведного гнева и негодования. Да она будет умирать. Только быстро. И больно. Этого говорить нельзя. Я и не говорю

- Надо бороться. Надо пробовать. Езжайте туда-то и туда-то. Просите. Она совсем молодая. Молодых берут, у молодых есть шанс.

У него вдруг опускаются плечи. Гаснет гнев в глазах.

- Так это мне дом надо продавать. Зачем он мне теперь одному. Если бы вы только знали, какой мы дом построили!

Дался им этот дом.

Он приехал через неделю. Он был уже и там, и там, и там. Все говорят, - почему так поздно? Все готовы начинать лучевую терапию, вот только гемоглобин надо повыше. Она очень старается, она аккуратно выполняет все назначения. А уже приближался Новый год и следующая менструация. И она вполне могла оказаться последней.

Она прожила еще 4 месяца. Муж боролся, он смог подарить ей эти месяцы. Он приходил ко мне пьяный, извинялся. Он не был алкоголиком, это – от бессилия. Он вдруг звонил ей из моего кабинета и строго спрашивал, сварила ли она борщ.

- Ну, почему, почему она молчала? Почему она ничего не сказала мне раньше?

Почему? Я ненавижу этот вопрос так же сильно, как ненавижу эту болезнь. Я знаю несколько ответов, но они все страшные.

- Она знала, что у нее проблемы с шейкой матки. Почему она не лечилась?

- Она боялась... Она всегда боялась врачей.

- Зато теперь не страшно.

Я чувствую, что там был еще один страшный ответ на этот страшный вопрос «почему?» Тот самый дом. Та-акой дом! Если бы вы знали, доктор... Я вижу, как она беспечно машет рукой: « Потом, не сейчас. Надо закончить дом. Уже совсем скоро...»

Почему это происходит до сих пор?! Я знаю ответы. Но они все страшные. Их нельзя произносить вслух

Кстати, они не продали дом. Это хорошо. Дом бы ее не спас.

[Snezana]

Ничего не откладывай на после,ибо после тебе легче не будет.(Жан Поль)

[markmayorov]

Ещё по данной теме.

 

Денис Цепов

 

 

Рабочее

 

- Добрый день, Ребекка. У меня для тебя не очень хорошие новости. Гистологическое исследование ткани шейки матки, которое мы провели на прошлой неделе, показало, что на шейке матки обнаружена опухоль, которая не вполне безопасна.

- Что ты имеешь в виду?

- У тебя рак, Бекки.

Я не отвожу взгляд. Я, оказывается, могу выдержать самый тяжелый взгляд. Я , как выяснилось, могу оставаться спокойным, даже когда у меня внутри все клокочет и хочется просто встать, выйти из клиники и никогда больше не возвращаться в медицину.

Я внезапно чувствую, что люто ненавижу Ребекку, что я презираю ее, и считаю ее ничтожеством.

Именно так я принимаю отражение того, что сейчас чувствует она по отношению ко мне.

Пауза.

Паузу, я слышал, надо или как можно скорее прерывать, либо затягивать до бесконечности.

Мы смотрим друг другу в глаза и молчим. Это несколько возвращает к реальности.

- Знаешь Денис, а у меня сегодня день рождения... я уже старая корова, мне тридцать два...

-Поздравляю, Бекки. Ты совсем не старая и очень хорошо выглядишь.

- Спасибо. Расскажи мне про рак. Мне ведь теперь придется с ним жить? Мне ведь теперь жить с ним придется?!

Ребекка, оказывается, сильная. Это хорошо. Мы еще поборемся...

Рассказываю про то , что рак, к счастью, обнаружен, скорее всего, на ранней стадии, что мы можем, в принципе, его вылечить. Может быть. Если повезет...

- Денис, я взрослая девочка. Сколько мне осталось? Я могу умереть?

- Я не знаю, сколько тебе осталось, Бекки. Да, ты можешь умереть от этого рака. Но, судя по результатам скана, мы сможем сделать операцию, которая удалит все раковые клетки.

- Я так мечтала о ребенке... я никогда не прощу себе тот аборт в позапрошлом году...

- Я очень сожалею, Бекки. Ты хочешь, чтобы я продолжал?

- Да, пожалуйста, продолжай. Если ты не возражаешь, я оставлю слезы и сопли на потом.

- Во время операции мы удалим шейку матки, саму матку, нижнюю треть влагалища и лимфоузлы.

- Как быстро мы сможем это сделать, Денис?

- На следующей неделе, Бекки.

 

***********

Я увидел Ребекку опять только через два года. Через год после ее операции рак вернулся.

Бекки перенесла радиотерапию, химиотерапию. Ей удалили мочевой пузырь и прямую кишку. Она осталась совсем одна.

Ее привезли к нам к клинику с болью в правой ноге. Боль не купировалась даже высокими дозами морфина.

- Здравствуй Ребекка. Как ты сегодня?

- Привет док... я в порядке, только нога вот болит... сделай что - нибудь?

- Бекки ... боюсь, что в твою ногу уже несколько дней не поступает кровь. Если ногу немедленно не ампутировать, то очень вероятно, что ты умрешь через три-четыре дня. Но саму операцию, Бекки, ты можешь не пережить. Решай, что нам делать. Я не могу принять решение за тебя...

- Док, а у меня красивые ноги?

- Мне нельзя этого говорить, Ребекка... ты моя пациентка...

- Дэн... не вешай мне дерьмо на уши, а?

- Да, у тебя очень красивые ноги, Бекс.

- Слушай, мне больше некого попросить... Принеси мне, пожалуйста, гамбургер из Макдональдса? Это очень тупо... но мне больше всего на свете сейчас хочется гамбургер из гребанного Макдональдса. Мне так надоело это протертое дерьмо, обогащенное протеином...

Я вернулся на отделение через час.

У Ребекки пол - часа назад остановилось сердце. Позавчера она попросила не реанимировать ее, если сердце вдруг остановится.

Я стою посреди отделения гинекологической онкологии с бумажным мешком из Макдональдса и смотрю на пустую больничную кровать. Завтра сюда привезут мою новую онкологическую пациентку.

И мы еще поборемся.

Потому что я верю.

И буду продолжать …

[Гость Доктор Мэнсон]

..........« Потом, не сейчас. Надо закончить дом. Уже совсем скоро...»

Почему это происходит до сих пор?! Я знаю ответы. Но они все страшные. Их нельзя произносить вслух

Кстати, они не продали дом. Это хорошо. Дом бы ее не спас.

Просто, горько, правдиво. Мороз по коже...

[ElenaTROJANSKAJA]

Спасибо, МаркВениаминыч! Хотела публично поблагодарить раньше, но помешали - отвлекли. Спасибо за публикацию, особенно первого очерка - слёзы сдержать не смогла. Я даже скопировала его в блокнот (своих слов не хватает, порой, против их домов, отчётов, балансов...)

[markmayorov]

Денис Цепов. "Правдивыя байки Легендарного Матроса Кошки"

 

Родить незабудку ...

Тенор-саксофон Герберта Хардести вынимал из меня душу, рвал ее на мелкие бумажные клочки и подбрасывал в воздух, словно конфетти. Из контрабаса визгливо сочились обломки нот, пальцев и скрипичных ключей. Вечерний Камден-таун вокруг меня праздновал пятницу, шевелился, извергался и бурлил, подобно гламурному вулкану Эйяфьятлайокудль.

Хорошо, что древние шотландцы изобрели виски, без него можно было бы тронуться рассудком. После такого дня, как сегодняшний, нужно пить.

— «Talisker» on rocks, please.

— Single or double, sir?

— Look at me. Do I ######ing look like a bloody single?

— Shall I make it triple?

— Please.

Сидеть посреди этого хаоса в облаке незнакомых женских духов, алкогольного перегара, запаха дешевых сигарет, дорогих сигар и марихуаны было на удивление уютно. Все ненужные мысли как будто поняли, что сегодня не их день, пожелтели и опали, словно осенние листья из песни Эдит Пиаф. Остался только тугой и протяжный звук саксофона и одна простая мысль, думать которую было уже почти не больно. Неужели все это закончилось?

Как жаль, что все закончилось. Хотя почему закончилось? Все только начиналось. Закончилось это для меня и для Рейчел Берримор, а началось для этого маленького розового свертка по имени Ребекка, рождения которого мы так сильно ждали все эти восемнадцать недель.

***

— Рейчел, здравствуйте. У меня для вас есть хорошие новости и плохие новости.

— Доктор, давайте сначала хорошие, может быть, после них плохие новости будут казаться не такими ужасными. Я слушаю вас.

Было видно, что она очень боится плохих новостей. Я почти физически ощутил, как она собрала все силы, которые у нее были в запасе. Ее взгляд стал очень серьезным и сосредоточенным и совсем не гармонировал с белокурыми кудряшками и летним платьем бирюзового цвета.

— Рейчел, вы беременны. Десять недель, сердцебиение очень отчетливое. Поздравляю вас.

— Доктор! Вы не представляете... я так давно хотела этого ребенка, я уже потеряла надежду. Какая прекрасная новость... Подождите, я должна позвонить маме и Джону. Боже, я сейчас заплачу от счастья! Какой прекрасный день! Доктор, вы просто чудо! Я думала, что в тридцать семь лет это уже невозможно...

Тем не менее, она не заплакала от счастья. Оставались плохие новости. Она помнила о них, ждала их и, видимо, берегла силы.

— Доктор! Давайте быстрее говорите свои скучные новости, не томите!

Улыбка у Рейчел получилась прекрасной, естественной и беззаботной. Я физически ощутил, каких усилий ей стоило оставаться спокойной и продолжать улыбаться.

— Мальчик или девочка? Я так хочу девочку! Пусть это будет девочка! Хотя мальчик — тоже прекрасно. Я назову мальчика Ричардом, а девочку — Ребеккой! Доктор, я такая счастливая...

— Рейчел, опухоль у вас в животе, та, которую мы обнаружили на сканировании... Она расположена в поджелудочной железе. Я боюсь, что это рак, Рейчел. Мы получили подтверждение биопсии сегодня утром.

— Ты ведь не шутишь, Денис? С этим ведь не шутят. Нет, ты не шутишь, ты говоришь правду. Как неожиданно... Почему именно я? Почему у меня ничего не болит? Это какая-то ошибка, какая-то нелепая ошибка. Когда операция? Я не могу в следующий вторник, у меня интервью с Кристианом Лакруа. Это дизайнер модных тряпок. Но я никогда не курила и пила только немного шампанского по пятницам...

Операция ведь не повредит беременности, не так ли? Я слышала, что можно оперировать и беременности это не повредит. Я могу в среду. Да, среда — положительно хороший день, не правда ли?

Она панически перелистывала страницы в своей маленькой смешной записной книжке из розового молескина, пытаясь найти подходящую дату для операции.

— Рейчел, лечение, которое вам подойдет лучше всего, не операция, а химиотерапия. Такое решение приняли онкологи, хирурги и радиологи. Они считают, что хирургическая операция вам не поможет. Химиотерапия, возможно, существенно замедлит процесс, даст нам еще несколько месяцев, может быть, год.

— А что будет через год? Я умру?

Рейчел механически и отрешенно рисовала маленькие незабудки на салфетке из «Старбакса» моей авторучкой. В английских госпиталях не разрешены синие чернила, поэтому незабудки получались черные.

— Рейчел, я не знаю, что будет через год или два. Я знаю, что химиотерапия повредит беременности. Вам нужно принять очень непростое решение: начать химиотерапию как можно скорее, прервав беременность, или сохранить беременность, отказавшись от химиотерапии. Но тем самым предоставить болезни естественный ход, который может оказаться непредсказуемым и стремительным.

— Это практически дилемма из серии «какое платье надеть»? Темно-синее в горошек от «Донны Каран» или маленькое черное от «Шанель»?

Рейчел опять улыбнулась и посмотрела на меня своими глазами-электростанциями.

— Мне нужно подумать. Доктор, мне кажется, это все — страшный сон и он скоро кончится. Очень скоро.

***

Рожать решили кесаревым сечением в двадцать восемь недель. Рейчел сильно сдала. Из-за метастазов в кости ее мучили боли, которые требовали постоянных высоких доз морфина. Она практически ничего не ела.

— Рейчел, мы готовы начать операцию.

— Начинайте, я хочу поскорее увидеть ее! Мою маленькую Ребекку.

Рейчел умерла через тридцать дней после рождения ребенка, сегодня утром. Я сидел в виски-баре на Камден-таун и вспоминал ее улыбку, искрящуюся как шампанское и ее летнее платье цвета бирюзы.

Из тенор-саксофона Герберта Хардести маленькими черными незабудками вываливались звуки. Казалось, что звуки падали на деревянный пол и застывали под ногами вязкими беспорядочными фигурами.

— «Talisker» on rocks, again, please.

— Single or double, sir?

— Whatever…

Время болезненно сжалось и выпустило из белых гипсовых пальцев крохотный клубок секундных петель. Казалось, что Рейчел не умерла, а просто начала жизнь заново, превратившись в маленький розовый сверток по имени Ребекка Берримор. Да, это очень комфортная мысль. Надо продолжать ее думать.

 

— Another «Talisker», sir.

— Please.

— This one is on the house, sir.

[КУРГИ]

Класс.... Слеза по щеке пробежала.... Почему? Я ведь взрослый мужик, все видел, при мне умирали много раз и молодые, и не очень... Как хорошо, что мы больных не видем, ведь, в большинстве случаев, приезжаем тогда, когда уже "край", мы не знаем их историй, их стремлений и побуждений, мы не лечим, только оказываем ургентную помощь...

Извините за сумбур, история "зацепила".

[Анна_03]

Спасибо за замечательные истории, действительно за душу берут!

[nemedik]

"Сегодня я тебя выписал" Оганес Диланян

 

Часть 1

 

Конец мая.

За окном кабинета буйствует бесстыжая девка - весна. Лучик солнца пробивается через жалюзи, вносит в комнату молодую, беззаботную атмосферу зелени и счастья вокруг, отвлекает меня от убийственных, жестоких строк.

"Рак предстательной железы. Аденокарцинома низкой степени дифференцировки. Глисон - 5+4". Пациент, которому не дашь 75 лет, чуть щурится, явно наслаждаясь зайчиком солнечного луча на собственном лице. Но голос дрожит и обрывается.

 

-Они... Они сказали, что я по возрасту не подхожу для операции, - Голос дрожит, обрывается, - Предлагают Касадекс и Флутамид...

-Александр Тимофеевич... - Я, не в силах сохранять присущий докторам важный вид, снимаю очки, тру ладонями лицо. Надо найти какие-то слова, иначе это выражение глаз меня просто добьет, - Александр Тимофеевич, я хочу быть с Вами честным и откровенным...

 

В такие моменты ненавидишь свою работу. В очередной раз надо разбить броню человека, надо вбить ему прямо в центр мозга, что он не один. Что он может позвонить посередине ночи, если ему не спится. Как и что делать - здесь вопросов не возникает, для этого есть гайдлайны, есть исследования. Но надо, чтобы человек ни в коей мере не поверил в возможность болезни убить его. А как это сделать, если ты сам отлично знаешь, что гарантий нет?

 

-...Гарантий нет. Оперироваться в Вашем возрасте - несомненно - риск. Но!

Человек цепляется за это "Но", явно видно выражение лица тонущего, когда протянули соломинку. И это хорошо.

-Но я в глазах не вижу противопоказаний к операции, - Я позволяю улыбке чуть-чуть тронуть мои губы. Я могу математически достоверно доказать, что его можно и нужно оперировать. Но здесь нужен иной подход. Мне надо, чтобы человек верил: смерть еще очень далека от него.Осталась еще одна сложная задача: так манипулировать словами, чтобы консилиум не пришел к Касадексу и Флутамиду.

 

-Пациент 75 лет, при диспансерном обследовании обнаружен плотный участок в правой доле предстательной железы, ПСА - 3,5 нанограмм на миллилитр... Произведена секстантная биопсия, обнаружена аденокарцинома низкой степени дифференцировки, оценка по Глиссону - 5+4. При МРТ в малом тазу - данных за метастазы не выявлено, осцеостинциграфия не выявила очагов накопления радиофармпрепарата в костях, - Вдох, выдох, пауза. -Из анамнеза известно, что пациент живет половой жизнью, ведет здоровый образ жизни, катается на велосипеде, - На лицах участников консилиума появляются улыбки, Диланян, мол, волнуется, - обследован всеми специалистами, противопоказаний к операции не выявлено.

-К какой операции? - Встает Клирашев, - Вы с ума сошли? Ему 75 лет!

 

Это плохо. Это очень плохо. Бодаться с Клирашевым - это примерно, как попытка Моськи укусить слона. Абсолютно не к месту в голову лезет мысль: как звали слона - не помнит никто. Моську знает весь мир. Но бодаться с Клирашевым - бесполезно. На все мои доводы, что пациент, несмотря на возраст, здоров, он ответит контрдоводами, которые легко можно обнаружить в любой истории болезни.

-...У него сахар - 5,9! - продолжает Клирашев, - У него дивертикулез прямой кишки! У него была язва желудка.

Можно сказать, что его смотрел эндокринолог, диабета нет. Можно парировать, что дивертикулез - не противопоказание. Вполне резонно можно возразить, что язва желудка в ремиссии, 20 лет назад зарубцевалась и никогда не беспокоил пациента... Можно, наконец, сослаться на новый европейский гайдлайн, в котором увеличен пороговый возраст... Но... Интересная штука мышление. Он вдруг, без моего участия, выкидывает вопрос в зал. Вежливо выкидывает, надо сказать.

-Скажите, пожалуйста, Митяй Алеханович, а сколько Вам лет? - Неуместность сказанного доходит до сознания, я краснею и умолкаю. Пауза.

-Оперируйте. - Вдруг зло и резко бросает в зал Клирашев, встает и выходит.

 

...-Диланян, это было подло, - Уже в ординаторской бросает Слава, - Этот пациент что, твой родственник?

-Нет. А почему подло?

-Потому что Клирашеву 72 и у него повышение ПСА, - Тихо говорит Слава, - И ты о этом отлично знал.-У него, Слав, всего лишь обострение хронического простатита и аденома. Раком и не пахнет. Я сам делал биопсию, - Бросаю на стол ответ гистологии, - Так что, перед тем, как говорить про подлость в следующий раз, ты подумай.

 

Операция. Лапароскопическая радикальная простатэктомия. Острый послеоперационный панкреатит. Три подряд бессонные ночи, постоянный контроль амилазы. Октреотид, от которого пациента мутит. Острый пиелонефрит, антибиотики. Александр Тимофеевич упорно не хочет вставать с постели: слабость. Нежелание жить. Нервы. Собрать их в кулак, сжать. Побриться, помыться холодной водой. От кофе уже тошнит.

В палату.

-Александр Тимофеевич, здоровый мужчина не должен днем лежать в постели! - Несмотря на правдивость этой поговорки, я бы сейчас лег рядом с ним и уснул бы до момента, когда его надо выписать,

- Стул был?

-Был.

-Температура?

-Нет.

-Улыбнись мне, Александр Тимофеевич, - Не знаю, почему, но сейчас "Вы" прозвучало бы нелепо, - Улыбнись, все у тебя хорошо.

-Слаб я...

-Встаньте, походите, начинайте питаться - все пройдет. Ну-ка! Встали! - Куда там старому, немощному человеку сопротивляться веселому задору молодого доктора?

 

Сегодня я тебя выписал, Александр Тимофеевич. Выписал здоровым. И завтра я получу гистологию послеоперационного материала, где будет сказано, что все удалено чисто, а в лимфоузлах метастазов не обнаружено.Я в это твердо верю. А ты, Александр Тимофеевич, готовься. Через 20 лет, на твое 95-летие я собираюсь выпить водки.

[Taravan]

Как умирают врачи Врачи не желают умирать так же, как их пациенты – долго, дорого и в муках

 

Столкнувшись со смертельным недугом многие врачи, хорошо зная ограниченные возможности современной медицины предпочитают отказаться от героических усилий по поддержанию своей жизни, избавляя себя от ненужных, страшных мучений...

 

 

Как умирают врачи

Перевод с сокращениями статьи Why Doctors Die Differently

http://online.wsj.co...1242833962.html

Автор – Ken Murray

Много лет назад Чарли – широко известный ортопед и мой учитель – обнаружил образование у себя в животе. Обследование показало, что это образование – рак поджелудочной железы. Хирург, который обследовал Чарли, был одним из лучших в стране, мало того, он был автором уникальной методики при раке поджелудочной железы, утраивающей пятилетнюю выживаемость (с 5% до 15%), хотя и при низком качестве жизни. Но Чарли всё это было неинтересно. Он выписался домой, закрыл свою практику, и оставшиеся несколько месяцев своей жизни провёл с семьёй. Он отказался от химиотерапии, от облучения, от оперативного лечения. Страховой компании не пришлось сильно на него потратиться.

Доктора тоже умирают, данный факт почему-то редко обсуждается. Кроме того, доктора умирают не так, как большинство американцев – медики, в отличие от всех остальных, гораздо меньше пользуются услугами медицины. Всю жизнь врачи борются со смертью, спасая от неё своих пациентов, но встречаясь со смертью сами, они часто предпочитают уйти из жизни без сопротивления. Они, в отличие от остальных людей, знают, как проходит лечение, знают возможности и слабости медицины.

Врачи, конечно, не хотят умирать, они хотят жить. Но они больше других знают о смерти в больнице, знают то, чего боятся все – умирать придётся в одиночестве, умирать придётся в страданиях. Врачи часто просят родственников, чтобы, когда придёт время, никаких героических мер по спасению не предпринимали. Врачи не хотят, чтобы в последние секунды их жизни кто-то ломал им рёбра, проводя сердечно-лёгочную реанимацию.

Большинство медиков за свою карьеру часто встречаются с бессмысленным лечением, когда для продления жизни умирающих используются последние достижения медицины. Больные умирают, изрезанные скальпелями хирургов, подключёнными к различной аппаратуре, с трубками во всех отверстиях организма, накачанные различными препаратами. Цена такого лечения составляет иногда десятки тысяч долларов в день, и за такую огромную сумму покупается несколько дней ужаснейшего существования, какого не пожелаешь и террористу. Я уж не помню, сколько раз и сколько врачей говорили мне разными словами одно и то же: «обещай мне, что если я окажусь в таком состоянии, ты позволишь мне умереть». Многие медики носят специальные медальоны со словами «не реанимировать», некоторые даже делают татуировки «не реанимировать».

Как мы дошли до такого – медики оказывают помощь, от которой на месте больных бы отказались? Ответ с одной стороны прост, с другой сложен: больные, врачи и система.

Какую роль играют больные? Представьте себе ситуацию – человек теряет сознание, его кладут в больницу. В большинстве случаев родственники к этому не готовы, перед ними стоят трудные вопросы, они растеряны, они не знают, что делать. Когда врачи спрашивают родственников, надо ли делать «всё», ответ, конечно – «делайте всё», хотя на самом деле обычно имеется в виду «делайте всё, что имеет смысл», а врачи, естественно будут делать всё, что в их силах – неважно, разумно это или нет. Такой сценарий встречается очень часто.

Дополнительно осложняет ситуацию малореалистические ожидания. Люди слишком много ожидают от медицины. Например, немедики обычно считают, что сердечно-лёгочная реанимация часто спасает жизнь больному. Я лечил сотни больных после сердечно-лёгочной реанимации, из них только один вышел своими ногами из больницы, при этом сердце у него было здоровое, а остановка кровообращения у него произошла из-за пневмоторакса. Если сердечно-лёгочная реанимация проводится пожилому тяжелоболеющему пациенту, успех такой реанимации стремится к нулю, а страдания больного в 100% случаев ужасны.

Роль докторов также невозможно преувеличить. Как объяснить рыдающим родственникам больного, которых впервые видишь, что лечение не принесёт пользы? Многие родственники в таких случаях думают, что врач экономит деньги больницы или ему просто не хочется возиться с трудным случаем.

Иногда в происходящем не виноваты ни родственники, ни врачи, достаточно часто больные становятся жертвами системы здравоохранения, которая поощряет избыточное лечение. Многие доктора боятся судебных исков и делают всё возможное, чтобы избежать проблем. И даже, если все необходимые подготовительные меры были предприняты, система всё равно может поглотить человека. У меня был пациент по имени Джек, ему исполнилось 78 лет, и за последние годы своей жизни он перенёс 15 больших операций. Он сказал мне, что никогда, ни при каких обстоятельствах не хотел бы быть подключённым к аппаратуре, поддерживающей жизнедеятельность. Однажды в субботу у него произошёл массивный инсульт, в бессознательном состоянии его доставили в больницу. Жены Джека рядом не было. Джека реанимировали и подключили к аппаратуре. Кошмарный сон стал явью.

Я приехал в больницу и принял участие в его лечении, я позвонил его жене, я привёз с собой его амбулаторную историю болезни, где были записаны его слова насчёт поддержания жизнедеятельности. Я отключил Джека от аппарата и оставался с ним, пока он не умер через два часа. Несмотря на задокументированную волю, Джек умер не так, как хотел – вмешалась система. Мало того – одна из медицинских сестёр написала на меня жалобу властям, чтобы они расследовали отключение Джека от аппаратуры жизнеобеспечения, как возможное убийство.

Из этого обвинения, конечно, ничего не вышло, так как желание пациента было достоверно задокументировано, однако полицейское расследование может запугать любого врача. Я мог бы пойти более лёгким путём, оставить Джека подключённым к аппаратуре и продлить его жизнь и его страдания на несколько недель. Я бы даже получил за это немного денег, правда, при этом расходы Медикэйр (страховой компании) увеличились бы примерно на полмиллиона долларов. В целом, неудивительно, что многие доктора предпочитают принять менее проблематичное для них решение.

Но доктора не позволяют применять такой подход к себе. Почти все хотят умереть мирно дома, а с болью научились справляться и вне больницы. Система хосписов помогает людям умереть с комфортом и достоинством, без ненужных героическо-бесполезных медицинских процедур. Как ни удивительно, исследования показывают, что больные в хосписе часто живут дольше, чем пациенты с аналогичными заболеваниями, которых активно лечат.

Несколько лет назад, мой старший двоюродный брат Торш (Torch – факел, фонарь) – он родился в домашних условиях, и роды принимали при свете ручного фонаря – так вот у Торша случились судороги, обследование показало, что у него рак лёгкого с метастазами в мозг. Мы с ним посетили нескольких специалистов, их вывод был такой – при аггрессивном лечении, которое бы включало посещение больницы 3-5 раз в неделю для введения химиотерапии, он мог бы прожить ещё четыре месяца. Мой брат решил отказаться от лечения и только принимал препараты от отёка мозга. Он переехал ко мне.

Следующие восемь месяцев мы провели вместе, как когда-то в детстве. Мы съездили в Диснейленд – он там ни разу не был. Мы гуляли. Торш любил спорт, он с удовольствием смотрел спортивные передачи. Он ел мою стряпню и даже набрал немного веса, потому что ел свои любимые блюда, а не больничную пищу. От боли он не страдал, настроение у него было хорошее. Однажды утром он не проснулся. Три дня он оставался в коме, больше похожей на сон, а потом умер. Его медицинский счёт за восемь месяцев составил двадцать долларов – цена препарата от отёка мозга.

Торш не был врачом, но понимал, что важно не только продолжительность жизни, но и её качество. Разве большинство людей с этим не согласны? Качественная медицинская помощь умирающему должна быть такой – дать больному умереть с достоинством. Что касается меня, мой врач уже знает мою волю: никаких героических мер предпринято быть не должно, и я как можно тише уйду в эту спокойную ночь…

Источник http://ru-an.info/но...рого-и-в-муках/

[Санечка]

Я тоже об этом думала и примерно в таком же ключе, никаких ИВЛ, никаких ломаний ребер не хочу, я столько раз это видела, все это бесполезно. Первый раз я присутствовали при реанимации 13лет назад, с тех пор был только 1 больной после реан. мероприятий, который выжил и ушел своими ногами домой, у него ТЭЛА была. А в остальных случаях реанимация была продлеванием жизни на ИВЛ. Врагу не пожелаешь, короче.

[markmayorov]

важно не только продолжительность жизни, но и её качество. Разве большинство людей с этим не согласны?

 

- КАК можно с этим не согласиться?

[nemedik]

"Сегодня я тебя выписал" Оганес Диланян

 

Часть 2

 

...-Бюрократию на потом. Пожалуйста. - Грузный мужчина изо всех сил старается не кричать. Он натурально воет сквозь сжатые зубы. Скулы выступают, кажется, сейчас раскрошит себе зубы.

-Одну Вашу подпись. Пожалуйста, это Ваше согласие на обследование и лечение. Я потом заполню...

 

За час до.

 

Душно. Открыты нараспашку все окна, но это, скорее, добавляет духоты. Душа ноет в предчувствии неспокойной ночи в относительно спокойном, практически неэкстренном госпитале. Ну, что может к нам поступить? Почечная колика? Справлюсь. Аппендицит? Холецистит? Панкреатит? Справлюсь. Ножевую сюда не привезут, а если и случится, что местные солдаты друг друга... Тогда пугаться не будет времени. Как не было времени пугаться в районной больничке с иглодержателем без бранш, когда привезли солдата с двумя литрами гноя за почкой... Анестезиолог не хотел давать наркоз, пусть умрет без нас, говорил... Умрет же сейчас... Вот сейчас и умрет... . Выжил, но я до сих пор подозреваю, что выжил он скорее вопреки моим действиям. ... Язву с кровотечением не привезли бы... Роды - это точно не к нам, у нас из всего акушерского оборудования - одна щипца. Нет, нет, не оговорился. Просто не знаю, как назвать щипцы с одной браншей. Зато есть литература по теме. Фотография обложки книги под названием "Искусство повивания или наука о бабьем деле". Этой обложкой начмед бравирует, когда в госпитале некие темные личности пытаются провести гендерные сборища. "Бабы, повивайтесь!" - рычит он, - "бабьим делом займитесь!" Бабам тогда приходится спешно бегать и варить ему крепкий чай...

 

За 45 минут до.

 

-Алло, Оганес, привет, Лаффиулин беспокоит.

-И тебе салям алейкум и аллах акбар, Бекмухаммед Арифмамеджанович, - бурчу я в трубку, понимая, что этот человек, внешне - абсолютно русский, полковник Российской Армии, звонит, только когда случается форменный хабах.

-Не издевайся, - Добреет Арифмометрович, - Тебе щас привезут острую задержку мочи. Я, правда, не разобрался, что там, из страховой звонили... В общем, разобраться и доложить!

-Не приказывай, Бек. Я, как-никак, гражданский, - Скалюсь я счастливо, ибо острая задержка - это хорошо. Ну, или я тогда так считал. Ведь острая задержка в типичном случае - это аденома или простатит, это катетер, обильно смазанный катеджелем (гель с лидокаином), вскрик мужчины преклонного возраста и его счастливый смех.

Но это - в типичном случае...

 

- Бюрократию на потом. Пожалуйста...

 

Диагноз.

 

Это я писал уже потом, благодаря Бога за то, что дал ему подписать информированное согласие.

 

D-s: Основной: Рак предстательной железы Т4N2M1; Состояние после орхэктомии, комбинированной химио-, лучевой, антигормональной терапии; Нефростомия по поводу нарастающего гидронефроза, вызванного метастатическим поражением регионарных лимфоузлов; Острая задержка мочи

Сопутствующий: Ишемическая болезнь сердца: стенокардия напряжения II-го функционального класса; Пароксизмальная мерцательная аритмия, состояние после проведенной антикоагуляционной терапии (варфарин, последняя доза - 36 часов до поступления), осложненная гематурией 48 часов назад; Сахарный диабет 2-го типа, компенсация; Язвенная болезнь желудка и двенадцатиперстной кишки, ремиссия; Варикозная болезнь вен нижних конечностей; Гипотиреоидный зоб, состояние после тотальной тиреоидэктомии, лекарственный эутиреоз.

 

 

Все вышесказанное означает: рак простаты дал метастазы, несмотря на удаление яичек, проведенную тяжелую терапию. Просто, когда он впервые пришел к врачу, он был уже неоперабелен. Какая операция, если ПСА при первом обращении - выше ста? Выше ста - это прибор зашкаливает, такие значения не уточняют, нет нужды. Норма ПСА - до 4. Больше - тревога, УЗИ, биопсия. Когда он пришел впервые к врачу, тот вынужденно развел руками и сделал ему в боку дырочку, проведя в почку трубочку - нефростому. И повесил мешок с другого конца, без перспективы когда-нибудь вынуть этот мешок. Потому что мочеточник был перекрыт массой лимфоузлов, где сидели презлые метастазы. У человека - мерцалка. Т.е. сердце периодически начинает шалить. Предсердия, вместо того, чтобы сокращаться, асинхронно трепещут. Ну и что, зачем человеку в такой ситуации разжижать кровь? Да еще и варфарином, от которого он закровил в нефростомический мешок? Просто у человеческого сердца есть ушки. Смешно, правда? Ушки у сердца. Не любят их кардиологи, предпочли бы, наверное, обходиться без них, потому что в них, при мерцалке образуются тромбы. Которые потом летят в легочные артерии, застревают где-то там и вызывают тромбоэмболию легочных артерий. А вот это уже смерть. И мат-перемат дежурного реаниматолога, когда он слышит выражение "ТЭЛА поступает!" ...

 

 

Остальную часть его диагноза можно пропустить. Сейчас важно ему катетером выпустить мочу... Катетер не проходит. Я малость злюсь, надеваю катетер на металлический проводник. Не проходит. Я понимаю, что надо готовить троакарную цистостомию, операцию, при которой в мочевой пузырь вставляют трубку. Но я беру цистоскоп и пытаюсь провести хотя бы мочеточниковый, самый тонкий катетер. Цистоскоп упирается в непреодолимое препятствие. Я глазом вижу, что мочеиспускательный канал заканчивается слепо, некуда уткнуться. Рак превратил простату в камень и не пропускает ничего... Гидроудар идет обратно, т.е. не проникает даже вода... Ладно, где наше не пропадал, готовлю троакарную цистостомию. Новокаином обезболивается зона, где должен пройти троакар (это такая полая трубочка с заостренным концом), маленький разрез, вводим троакар, толкаем поглубже трубочку, вынимаем троакар, фиксируем трубочку к коже. Вот и все... А, в центрах, по типу наших, делается еще рентген и УЗИ контроль. Делаю. Все нормально.До трех часов ночи наблюдаю больного в отделении. Не кровит.

 

6:30 следующего утра.

 

Телефонный звонок.

-Доктор, срочно! Больному плохо! - Бегу. Ноги в кеды, взгляд на часы - 6:30. Чувство сожаления по поводу потерянного часа сна, бег. Больной сидит... В цистостомическом мешке - кровь. Чистая кровь, с умеренными сгустками... Бледный, холодный пот, пульс част и сбивается... Давление падает... Не к месту вспоминается пост коллеги, где был такой окрик "Ответственный дежурный в шоковый зал реанимации!"

Но нет у нас шокового зала реанимации, мы - плановое учреждение... Да и звать самого себя к больному как-то глупо.

-Анестов сюда. Дежурного терапевта. Срочно готовьте плазму, совместите 4 единицы крови. Операционную!

-4?

-Да, он литр потерял.

-Тогда 1-й единицы хватит...

-Он еще потеряет, ДВС в ходу... - В нефростомическом мешке те же сгустки. ДВС - синдром диссеминированного внутрисосудистого свертывания - это хабах. Это хуже, чем хабах. Это... Впрочем, не будем ругаться, больница этого не любит. Больница - как татами, ее уважать надо.В этом время появляется зав. отделением. Ну слава Богу. Реанимация, промывание пузыря, одномоментно работают анесты (анестезиологи-реаниматологи): подогревается плазма, струйно вводится эритроцитарная масса...

 

Консилиум. Экстренный.

 

-Надо оперировать.-ДВС в ходу... Он будет кровить, а мы не остановим.

-Откуда он кровит-то? - это я задаю малость истеричный вопрос, потому что трубка стоит правильно, потому что сразу после цистостомии он не кровил, клянусь бородой моего отца!

-Диланян, это ДВС. Он так кровит не из большого сосуда. Нефростома стоит правильно, - Говорит Клирашев как-то тихо, мол, не психуй.-В общем, я восстанавливаю ОЦК, налаживаю систему промывки, там посмотрим, - Лаффиуллин безуспешно пытается запихнуть-таки катетер.

-Давай. Пока - общий анализ крови, биохимию, коагулограмму, анализ из стом..

-Твою мать! - ругается Лаффиуллин, - Ложный ход сделал!

-Ничего. Вынимай проводник, смотри, хоть в пузырь попал?

-В пузырь - Облегченно улыбается Лаффиуллин,

- Можно систему наладить.

-Езжай домой, Диланян. Нормально все будет. - Клирашев смотрит на меня, молча берет меня за плечо и выпроваживает в курилку, - Дай сигаретку.

-Вы же не курите?

-Дай, тебе говорю..., - Закуривает.

-Диланян. Ты врач. Ты делаешь успехи, ты печатаешься в Европе, ты делаешь хорошие операции. Но запомни на всю оставшуюся жизнь: ты будешь их оперировать, а они будут умирать. Ты будешь делать все правильно, а они будут кровить. Ты назначишь все по гайдлайну, по протоколам, а он не среагирует на твое лечение. В одном случае из тысячи ты ничего не сможешь делать. Учись отпускать их.

-Но...-Диланян. У него заболевания, не совместимые с жизнью. Он протянет, максимум, месяц. Это терминальный рак. Не трогай его, слышишь? Дай ему умереть.

-Не моими руками. - Тушу сигарету, выхожу.

-Езжай домой...

-Нет.

 

Вечер того же дня.

 

Реанимация. Гемоглобин падает... Промывная система не работает... Он так же кровит... Дежурный хирург принимает очередной аппендицит, со скучным лицом заказывает операционную... Я слоняюсь поблизости от реанимации. Пациент еще в сознании. В очередной раз подхожу к нему:

-Вот видите, Оганес Эдуардович, до чего меня довели простым катетером? - Улыбается он. Говорит с трудом, уже началась одышка. Крови мало, транспорт кислорода падает, мозг получает приказ дышать чаще...Я стою и понимаю, что на моих глазах умирает человек. Умирает с улыбкой, он смирился с этой мыслю... Но ему все равно чертовски хочется жить...-Скажите, пусть мне снотворное сделают, - Просит он, - А то до утра не засну...

"Милый, ты до утра не..." - Хорошо, что мысль остается невысказанной.

Сейчас, вот сейчас начнут пищать датчики. Начнут закрываться глаза... Будет белесая пленка на них, будут хрипы... Датчики начнут сходить с ума. Потом остановится сердца и загорится желто-красная лампа с противным, переходящим в чуть слышный ультразвук воем... Сейчас, сейчас... Анест толкнет меня, для порядку пару раз долбанет током, потом пойдет покурить. И откроется счет в моем собственном личном кладбище. Ведь он после моей операции закровил...

 

Анест толкает:

-Диланян, гемоглобин держится.

-Сколько?

-70. Уже час.

 

Но мне же запретили хоть как-то трогать его...

-Оперблок! Готовьтесь, ревизия мочевого пузыря!

-Через полчаса, - равнодушно зевает медсестра.

-Я через пять минут начну делать операцию на каталке.

-Поняла...

 

Ревизия мочевого пузыря. Разрез, открывается пузырь. Ни одной крупной ветки... Моя цистостома наложена правильно, классически, ход ее прямой... Диффузно кровит стенка мочевого пузыря рядом с точкой прохождения троакара... Грубый, очень грубый шов. Остановить, во что бы то ни стало! Иначе... Иначе он умрет. Останавливаю. Сверху в пузырь устанавливаю еще одну, гораздо более толстую трубку. Контролирую кровотечение. Выхожу сухим настолько, сколько я не выхожу из плановых операций.

-Эй, что ты там сделал? - Анест шокированно смотрит на меня.

-Что такое?

-Гемоглобин растет! Через полчаса после того, как ты закончил!

-Ну, льете же кровь?

-Да хрен с гемоглобином! ДВС прекратился!-ТАк быстро?

-Ага...

 

Сон. Несмотря на усталость - беспокойный и поверхностный больничный сон.

 

Утро, конференция.

 

...-Известного конференции пациента ночью экстренно прооперировали, произвели ревизию мочевого пузыря, ушили стенки, остановили кровотечение. К утру состояние тяжелое, с положительной динамикой крови. ДВС прекратился.

В зале наступает гробовая тишина.

-Кто прооперировал? - Тихо, как бы нехотя, роняет слова Клирашев. -Диланян.

-Сделал-таки, - Хмыкает Клирашев. Я обреченно жду расстрела.- Молодец. А теперь встал и пошел нахер отсюда. Через час я позвоню тебе домой. Чтоб сам взял трубку.

Я улыбаюсь. В конференц-зале - смешки.

-Чего сидишь? Пошел нахер отсюда, тебе сказали...С Клирашевым шутить нельзя. Расстреляет... Я встаю и... Домой... Дома хорошо...

 

Я тебя сегодня выписал, острая задержка. Я выписал тебя, как мы пишем, "с улучшением". После всей эпопеи я тебя стабилизировал и выписал. Ты ходишь сам, хоть и с двумя мешками. Онкологи говорят, что пойдут на вторую лучевую. Что будут продолжать твою терапию. А они так говорят, только если видят, что ты проживешь еще хотя бы полгода. Ты не умер от моей руки. Я тебя выписал...

[KDE]

кстати о контроле ПСА в 70 лет- даже сам открыватель отказался... для себя.

[nemedik]

кстати о контроле ПСА в 70 лет- даже сам открыватель отказался... для себя.

А почему отказался? Моему папане как раз в 69 обнаружили ПСА 6.5. Залезли куда надо - нашли злую опухоль. Прооперировали, вовремя застали, шесть лет уже прошло, здоров как бык, онколог уже и с учета снял.

[KDE]

А почему отказался? Моему папане как раз в 69 обнаружили ПСА 6.5. Залезли куда надо - нашли злую опухоль. Прооперировали, вовремя застали, шесть лет уже прошло, здоров как бык, онколог уже и с учета снял.

после 70 лет- 6,5 считается нормой

виноват- ошибся возрастом- многие считают. что после 80 лет скрининг пса мало нужен: пронозируемая продолжительность жизни с раком и без- примерно одинаковая

[markmayorov]

многие считают. что после 80 лет скрининг пса мало нужен: пронозируемая продолжительность жизни с раком и без- примерно одинаковая

Логично. Такие же рекомендации есть по цитологическому исследованию шейки матки у старых женщин.

[KDE]

если не против, размещу тут ....

 

Роджер К. Боун (Roger C. Bone, 1941-1997) Один из пионеров современной цитокиновой концепции сепсиса. Да, именно той, которая перевернула наши мозги, что сепсис - это не просто бегающие в крови микробы, а "всего лишь" неконтролируемый выброс цитокинов на них... С развитием универсальной системной воспалительной реакции Участник войны во Вьетнаме. Награжден за участие в извлечении неразорвавшегося боеприпаса из тела солдата. Во время войны он заинтересовался как так, от ранения, потчас далекого от легких. через некоторое время они оказываются тяжело поражены. Т.е. занялся "шоковым легким". Точнее, более глубокое исследование было уже после службы, т.к. он стал специализироваться в пульмонологии. ("Впервые развитие подобной отсроченной дыхательной недостаточности было описано у раненых с неторакальной травмой в 1946 г. под названием «мокрые легкие». В последующие годы клиницисты и морфологи обозначали аналогичный синдром как «тяжелые легкие», «фиброзирующий альвеолит», «некардиогенный отек легких», «легочный постперфузионный синдром». Военные действия во Вьетнаме заставили военных медиков обратить более пристальное внимание на данную патологию. К этому времени широкое распространение получил термин «шоковое легкое». Однако в 1967 г., когда Роджер Боун только начал свою службу в качестве военного врача, эта патология получила очередное новое название – «респираторный дистресс-синдром взрослых – РДСВ (adult respiratory distress-syndrome – ARDS)».")

 

В 1994 году у Боуна был диагностирована злокачественная опухоль почки и выполнена нефрэктомия. В 1995 году у него были выявлены отдаленные очаги метастазирования в легких, костях и печени. Лечение метастазов иммунотерапией в сочетании с химиотерапией было на первых порах весьма успешным, хотя Боуну в связи с таким агрессивным лечением пришлось «на собственном опыте» испытать все прелести полиорганной недостаточности и синдрома общего реактивного воспаления. Во время своей болезни он опубликовал немало статей по этой форме онкопатологии, а также по цитокиновой терапии онкобольных на терминальных стадиях болезни. Выступал с лекциями по этой теме.

Результаты цитокиновой терапии оказались перечеркнуты рецидивом метастазирования, а на повторный курс такого агрессивного лечения Роджер Боун не согласился. До самой смерти Роджер Боун старался противостоять этой болезни, описывая течение заболевания на собственном примере, в том числе и в терминальной стадии. Он умер 8 июня 1997 года в возрасте 56 лет. Его последние слова были: «Жизнь была добра ко мне». В сети есть несколько переводов его записей:

Вкус лимонада в летний полдень

 

Время от времени вы начинаете просто ценить место, где вы находитесь. Местоположение не обязательно должно быть экзотическим. Событие не обязательно должно быть важным. Момент истории не обязательно должен быть значимым.

Это всего лишь место. В определенное время. И это важно для вас.

Я ощутил это чувство недавно в пятничный полдень. Это было за час до собрания студентов-медиков первого курса в медицинском колледже Огайо, где я работаю президентом и генеральным директором.

Мои сотрудники договорились о неофициальной встрече с новыми студентами вне стен колледжа перед собранием. Я прибыл рано, перед тем как студенты освободились от своих утренних ориентировочных сессий.

На лужайке было зелено и полно поздних летних цветов. Единственным звуком был звук разбрызгиваемой фонтаном воды. Был легкий бриз.

Я взял одну из расставленных чашек, чтобы выпить немного лимонада.

Вкус лимонада не принес мне глубоких воспоминаний. Но в тот момент он заставил меня почувствовать себя живым.

Всего лишь девять месяцев назад, на рождество, я впервые помочился кровью. Тогда я вспомнил, что на сочельник я упал, когда распаковывал книги и ударился правым боком. Я полагал, что гематурия произошла в результате небольшой травмы.

Однако я знал, что есть потенциально более серьезные состояния, такие как опухоль почки или камень, так как травма была незначительной. Тот факт, что я не почувствовал почечной колики, убедил меня, что это не камень. Я забеспокоился насчет опухоли.

Я решил не заниматься лечением, так как были выходные и мое состояние улучшилось. В течение последующих двух дней гематурии не было. Во вторник я вернулся в колледж, однако во время трехчасового административного собрания я почувствовал мучительную боль в спине.

После собрания я пошел в уборную и попробовал помочиться. Вместо мочи была только кровь и кровяные сгустки. К счастью, мой личный врач также присутствовал на собрании. После исследования гематурии, он проконсультировался с нашим главой урологии и они согласились в необходимости проведении срочной компьютерной томографии органов брюшной полости.

Томограмма не выявила признаков опухоли. Однако почка была чересчур увеличена даже для подозреваемой расширяющейся гематомы. Было уже 6 часов вечера и персонал медицинского госпиталя колледжа подготовил и проверил на совместимость 4 единицы крови на случай разрыва гематомы. Для исключения опухоли была запланирована аортограмма.

В каждую руку мне было установлено по внутривенному катетеру и круглосуточно мне были назначены наркотики. Боль увеличилась и перешла ту границу, за которой лекарства могли предоставить облегчение. Боль вызвала вазовагальную реакцию – мое сердцебиение замедлилось до 30 ударов в минуту, а систолическое давление упало до 60 мм рт ст. Сестры позвали моего врача, который назначил мне инфузионную терапию для увеличения давления. Была выполнена аортограмма с последующей рентгенографией грудной клетки для поиска метастазов.

Снимок грудной клетки был нормальным, но аортограмма показала опухоль в моей почке размером с апельсин, окруженную кровоизлиянием. Меня сразу же прооперировали под общей и эпидуральной анестезией, мой уролог удалил мою правую почку и надпочечник.

Мое восстановление прошло без особых происшествий, если не считать парестезий в моих ногах - временное осложнение эпидуральной анальгезии и гипертензии вследствие избытка инфузии. Я был выписан через неделю и вернулся к полному рабочему дню четырьмя днями позже.

Быстро, по прошествии недель, моя жизнь вернулась к норме и административные и академические кризисы накатывались и отступали, словно волны. Но я обнаружил, что теперь все стало не совсем таким, каким было прежде. Я обнаружил, что я стал более задумчивым. Через несколько месяцев после операции, во введении к Mosby Year Book, где я являюсь редактором, я записал четыре «наблюдения»:

1. Хорошее здоровье часто считается само собой разумеющимся, однако это наибольшая ценность, которой мы обладаем

2. Наши супруги, дети, семья и друзья – то необходимое, что позволяет нам выдержать такой жизненный опыт, как серьезная и неожиданная болезнь.

3. Когда сталкиваешься со смертью, признаешь важность Бога и важность отношений к Богу.

4. Вещи, которые каждый делает в течение жизни, которые кажутся настолько срочными, на самом деле не настолько важны.

Теперь, попивая лимонад и ожидая начала собрания для новых студентов-медиков, я думал о своей речи, которая была сложена во внутреннем кармане пиджака. Она содержала много обычной риторики о медицине как о благородной профессии с высокими требованиями и такими же высокими наградами.

Однако речь также содержала две литературные ссылки, которые я возможно не смог бы и не мог бы использовать год назад. Только после моей болезни и выздоровления я пришел к полному пониманию значений, вложенных в слова Торнтона Уайлдера и Генри Давида Торо.

Типичная Американская драма Торнтона Уайлдера «Наш город» состоит из трех действий, которые олицетворяют по порядку рождение, свадьбу и смерть. Действия, которые читаются почти как схема учебного плана медицинской школы. В третьем действии молодая жена Эмили, которая умерла во время родов, вернулась, чтобы наблюдать за своей семьей и друзьями в Grover’s Corners. Глядя, как мало времени люди тратят на то, чтобы наслаждаться жизнью, она спрашивает в момент размышления: «Они не понимают, так ведь?»

В моей речи я бы предложил студентам найти время для того, чтобы уравновесить научное и человеческое. Найти не только время, но и энергию, чтобы быть с семьей и друзьями и наслаждаться искусством, хорошим романом или прекрасным обедом. Я бы подчеркнул, что это важно не только для эмоционального благосостояния, но также и для уравновешивания порывов и влияний научных знаний. Торо даже в самом начале индустриального века наблюдал растущий неистовый темп жизни и писал в Walden, что «масса людей ведет жизнь тихого отчаяния».

Теперь, на залитых солнцем лужайках, первые студенты спешили ко мне, игнорируя цветы и фонтаны, но намереваясь соблюдать свой ориентировочный график. Я задавался вопросом, как много из моей речи дойдет до них. Я сомневался, смогут ли они понять значение цитат Уайлдера и Торо, так как, несмотря на безумный темп современной медицины, все еще необходимо сделать паузу и оценить жизнь и может быть запомнить вкус лимонада в жаркий летний полдень.