Анна Пархоменко

Если для кото актуально, я рекомендую курсы массажа в образовательном центре "Лидер" в Москве. Я сама окончила там обучение. Осталась довольна. Было весьма интересно - идеальное соотношение цены и качества. Во многом это, конечно, заслуга преподавателя. Яна Мещерякова отличный специалист любящий и, вне всякого сомнения, знающий своё дело. Очень приятная в общении, объясняет всё просто и доступно. Время, проведённое в её компании много ценней любого золота. После окончания получила свидетельство установленного образца и сертификат на английском языке))

Круть. Талант не то слово

Вчера позвонил какой-то незнакомец и попросил встретиться с ним в полночь на кладбище. Ненормальный какой-то. Так и не пришёл.

Даа, короче Такая малюсенькая и уже что-то пытается делать сама

Есть неплохая группа в вконтакте https://vk.com/club46010643 Можете найдёте что

Лирическое отступление шестое, медицинское – Хреновые у вас дела, Коваленко – сказал тучный дядька в белом халате. – Неужели? – изумился тот. У Игоря полетел мениск на правой ноге. Сначала, вроде, ничего страшного, играл в футбол, подпрыгнул за верховым мячом, а когда приземлился, что-то хрустнуло в правом колене. И сразу же стало больно и как-то некомфортно. Как каждый по-настоящему здоровый человек, он не обратил на все это особого внимания. Повалялся денек дома, проохался и все, вроде, прошло. А через неделю проснулся и на тебе: правая нога прямая как палка, болит и не сгибается. Пришлось идти сдаваться врачам. – Разрыв мениска, – сообщил управленческий эскулап, выписывая направление в госпиталь. – Не ссы, это лечится. – Как лечится? – Элементарно, отрежут ногу, и будешь, как новенький. – Что отрежут? – Шучу, просто разрежут и зашьют. Да, не волнуйся ты, ничего страшного, через пару месяцев побежишь быстрее ветра. – Все бы вам резать, – недовольно проворчал пострадавший. Из-за этого проклятого мелкого хрящика накрывался медным тазом долгожданный летний отпуск. Теперь вместо пляжа в Крыму придется валяться на койке в палате. Спросил с внезапно вспыхнувшей надеждой: – А само оно не пройдет? – И не мечтай. Надевай штаны и на выход. Первые дни в госпитале прошли, как всегда, в осмотрах и сдачах анализов. Чем хороша военная медицина, так это тем, что любого, загремевшего в ее объятия, пусть даже с самой незначительной болячкой, обязательно всесторонне проверят, осмотрят, прослушают, попросят открыть рот и внимательно заглянут вовнутрь. Чтобы, не теряя времени даром, вылечить все и сразу. – Коваленко И. А. – записал в журнале врач, толстенный краснолицый мужик. – На что жалуетесь? – На размер денежного содержания, – буркнул Игорь. Все эти скачки по кабинетам успели его достать до самых печенок. – А как у вас с мотором, больной? – В смысле, с сердцем? – Именно. – У меня его нет. – Все так думают, – с профессиональным цинизмом заметил врач. – А потом выясняется, что все-таки есть. Раздевайтесь, ложитесь. – Медсестра присоединила к телу болезного какие-то датчики. Негромко зажужжал приборчик на столе, из отверстия полезла бумага. – Готово, одевайтесь. – Зачем это, доктор? Нас же на службе каждый год проверяют. – Как, зачем? – изумился тот. – Тебя же резать будут. А, вдруг, мотор не выдержит. Нет, нам уголовные дела без надобности. – Спасибо, утешили, – и похромал на выход, опираясь на палочку. На следующий день за ним пришли. На сей раз его доставили в кардиологию на каталке. – А вы говорили... – непонятно чему обрадовался давешний врач, тучный дядька в не совсем свежем халате. – Хреновые у вас дела, Коваленко. – То есть? – И сердце у вас, оказывается, есть и не такое уж оно и здоровое. Здесь, – он показал на себе, – часто болит? – Что-то не припомню. – Давайте-ка припоминайте, шутки кончились. Где болит, как часто, как болит? – То есть? – Жжет, колет или еще как. Раздевайтесь, ложитесь. – Игорь, как и в прошлый раз, прилег на диван. – Сейчас вам сделают повторную кардиограмму, но я уже сейчас знаю... «Приплыли, – молнией пронеслось в голове. – «И что теперь?» Стало грустно. Постойте, доктор, так у меня ни разу там не болело. У меня вообще ничего не болит. – И так бывает. Живет себе человек и думает, что все у него в порядке, а потом, когда в морге вскроют, то понять не могут, как он, вообще, столько лет прожил. Да, загнали вы сердчишко, Иван Алексеевич. – Я не Иван Алексеевич. – И так бывает... Подождите, вы – Коваленко И. А.? – Верно, но только Игорь Александрович. – Семьдесят четвертого года рождения? – Точно. – Капитан? – Подполковник. Врач достал из стопки на столе две медицинские книжки, извлек из каждой бумажные ленты и принялся их рассматривать. Потом взял ленту с новой записью сердечных дел Игоря, внимательно изучил. Покрутил головой и крякнул: – Свободны. – Так что у меня с сердцем, доктор? – Порядок, – вот так и случаются инфаркты на ровном месте, – можете идти. – Разве меня не отвезут? – Боюсь, что нет. Каталка нужна для других больных. – Черт, я даже палку не прихватил. – А вы, не торопясь, потихоньку. До операции, кстати, дело не дошло. Из командировки вернулся начальник отделения травматологии, юркий коротышка с ручищами не по росту. Он разобрался с Игорем быстро и решительно. – Все бы им резать, – заявил он, разглядывая рентгеновский снимок, – разрыв какой-то придумали. – Что будем делать, доктор? – Сейчас увидите. Снимайте штаны, садитесь. Будет немного больно, – и, вдруг, вцепившись железными пальцами в колено, с нечеловеческой силой его сжал. Больно стало так, что Коваленко рванулся и попытался выпрыгнуть в форточку. Не получилось, потому что его по-прежнему держали за ногу. – Уф-ф, ой, ну, блин. – Вот и все, а вы боялись. Встаньте – он встал – Попытайтесь присесть, – попробовал, получилось, правда, немного. – Это все? – Ну да. В понедельник – на выписку. Через недельку-другую расходитесь. – Спасибо, доктор! – Обращайтесь. В тот год Игорь все-таки съездил в отпуск к морю, а колено с тех пор ни разу его не потревожило. Что касается сердца, то оно-таки его прихватило. Через год, когда погибли трое бойцов его подразделения. А, может, это была душа, ведь, есть же у человека душа, и порой она просто обязана болеть.

Это ж каким нужно быть дураком, чтобы додуматься до такого, во-первых, выбрал такую породу, во-вторых,изнасиловение собаки...это вообще не объяснимо

А так получилось, что я буду Богом! Я в белый халат врастаю, как в кожу... Я ведаю множество- это не много. Хоть знаю, что Бог даже доли не сможет... Вердикт выносить - мне-обычное дело! С холодным цинизмом смотря в очи Смерти, Я ей говорю: "Ты опять не сумела! Скорей убирайся! Мы это отметим!.." Во влажных глазах подневольных больницы, Где каждый второй на границе у Бога, Где души умерших взлетают, как птицы, Врачи ради каждого делают много! На пике иглы видят люди всю веру... Будь то инсулин иль простой спазмолитик. Для них белый цвет одинаково серый... Им плохо... Врачи, поскорей помогите!.. Такая работа... да нет! Просто сущность... Обязанность? –Нет! Скорее- привычка... Как сложно грань смерти и жизни не рушить! Ведь жизнь не приемлет названья в кавычках... Кусочками сердце свое раздавая, Надев, как венец, белый чепчик крахмальный, Они возвращают из ада, из рая Уже безнадежных... ушедших фатально... И так получилось, что я тоже медик. Не врач. Я пока у истоков знахарства... Но сердце мое ярким пламенем светит, Когда помогает больному лекарство! И пусть говорят: «Медицина бессильна, Когда Бог решил чью-то жизнь обездвижить». Но медикам многое все же посильно- Они обреченному шанс дарят выжить!

ролик что надо - идёт 2 часа

Как будет звучать известный стих про Таню в устах разных поэтов: Маяковский В этом мире Ничто Не вечно, Вот и теперь Матерись или плачь: Прямо с берега Сверзился в речку Девочки Тани Мяч. Слезы хлещут Из глаз у Тани. Не реви! Не будь Плаксивою девой! Пойдем за водой - И мячик достанем. Левой! Левой! Левой! Блок Безутешно рыдает Татьяна, И слеза, словно кровь, горяча; Ей припала сердечная рана От упавшего в речку мяча. То прерывно вздыхает, то стонет, Вспоминая былую игру. Не печалься. Твой мяч не потонет - Мы достанем его ввечеру. Крылов Девица некая по имени Татьяна, Умом изрядная и телом без изъяна, В деревне дни влача, Не мыслила себе досуга без мяча. То ножкою поддаст, то ручкою толкнет, И, заигравшись с ним, не слышит и вполуха. Господь не уберег, случилася проруха - Игривый мяч упал в пучину вод. Рыдает, слезы льет несчастная Татьяна; А водовоз Кузьма — тот, что всегда вполпьяна, - Картуз совлек И тако рек: «Да полно, барышня! Сия беда — не горе. Вот Сивку запрягу, и за водою вскоре Помчуся вскачь. Багор-то мой остер, ведро мое просторно - Из речки я умело и проворно Добуду мяч». Мораль: не так просты простые водовозы. Кто знает толк в воде, тот утешает слезы. Есенин Хороша была Танюша, краше не было в селе, Красной рюшкою по белу сарафан на подоле. У оврага за плетнями ходит Таня ввечеру, И ногой пинает мячик — любит странную игру. Вышел парень, поклонился кучерявой головой: «разреши, душа-Татьяна, тоже пнуть его ногой?» Побледнела, словно саван, схолодела, как роса. Душегубкою-змеею развилась ее коса. «Ой ты, парень синеглазый, не в обиду я скажу, я его ногою пнула, а теперь не нахожу». «Не грусти, моя Танюша, видно, мяч пошёл ко дну, если ты меня полюбишь, я тотчас за ним нырну». Лермонтов Белеет мячик одинокий в тумане речки голубой - сбежал от Тани недалёкой, оставил берег свой родной... Играют волны — ветер свищет, а Таня плачет и кричит, она свой мяч упрямо ищет, за ним по берегу бежит. Под ним струя светлей лазури, над ним луч солнца золотой... А он, мятежный, просит бури, как будто в бурях есть покой! Пушкин Татьяна, милая Татьяна! С тобой теперь я слезы лью: река глубOка и туманна, игрушку чудную свою с моста случайно уронила... О, как ты этот мяч любила! Ты горько плачешь и зовёшь... Не плачь! Ты мячик свой найдёшь, он в бурной речке не утонет, ведь мяч — не камень, не бревно, не погрузИтся он на дно, его поток бурлящий гонит, течёт по лугу, через лес к плотине близлежащей ГЭС. Гораций Громко рыдает Татьяна, горе её безутешно; Вниз с розопламенных щек слёзы струятся рекой; Девичьим играм в саду беззаботно она предавалась - Мяч озорной удержать в тонких перстах не смогла; Выпрыгнул резвый скакун, по склону вниз устремился, С края утеса скользнув, упал в бурнопенный поток. Милая дева, не плачь, утрата твоя исцелима; Есть повеленье рабам — свежей воды привезти; Стойки, отважны они, ко всякой работе привычны - Смело пустятся вплавь, и мячик вернется к тебе. Японский вариант Потеряла лицо Таня-тян Плачет о мяче, укатившемся в пруд. Возьми себя в руки, дочь самурая.

"Письмо к женщине" С.Есенин Вы помните, Вы все, конечно, помните, Как я стоял, Приблизившись к стене, Взволнованно ходили вы по комнате И что-то резкое В лицо бросали мне. Вы говорили: Нам пора расстаться, Что вас измучила Моя шальная жизнь, Что вам пора за дело приниматься, А мой удел - Катиться дальше, вниз. Любимая! Меня вы не любили. Не знали вы, что в сонмище людском Я был, как лошадь, загнанная в мыле, Пришпоренная смелым ездоком. Не знали вы, Что я в сплошном дыму, В развороченном бурей быте С того и мучаюсь, что не пойму - Куда несет нас рок событий. Лицом к лицу Лица не увидать. Большое видится на расстоянье. Когда кипит морская гладь, Корабль в плачевном состоянье. Земля - корабль! Но кто-то вдруг За новой жизнью, новой славой В прямую гущу бурь и вьюг Ее направил величаво. Ну кто ж из нас на палубе большой Не падал, не блевал и не ругался? Их мало, с опытной душой, Кто крепким в качке оставался. Тогда и я Под дикий шум, Но зрело знающий работу, Спустился в корабельный трюм, Чтоб не смотреть людскую рвоту. Тот трюм был - Русским кабаком. И я склонился над стаканом, Чтоб, не страдая ни о ком, Себя сгубить В угаре пьяном. Любимая! Я мучил вас, У вас была тоска В глазах усталых: Что я пред вами напоказ Себя растрачивал в скандалах. Но вы не знали, Что в сплошном дыму, В развороченном бурей быте С того и мучаюсь, Что не пойму, Куда несет нас рок событий... . . . . . . . . . . . . . . . Теперь года прошли, Я в возрасте ином. И чувствую и мыслю по-иному. И говорю за праздничным вином: Хвала и слава рулевому! Сегодня я В ударе нежных чувств. Я вспомнил вашу грустную усталость. И вот теперь Я сообщить вам мчусь, Каков я был И что со мною сталось! Любимая! Сказать приятно мне: Я избежал паденья с кручи. Теперь в Советской стороне Я самый яростный попутчик. Я стал не тем, Кем был тогда. Не мучил бы я вас, Как это было раньше. За знамя вольности И светлого труда Готов идти хоть до Ла-Манша. Простите мне... Я знаю: вы не та - Живете вы С серьезным, умным мужем; Что не нужна вам наша маета, И сам я вам Ни капельки не нужен. Живите так, Как вас ведет звезда, Под кущей обновленной сени. С приветствием, Вас помнящий всегда Знакомый ваш Сергей Есенин. 1924 Кто я? Что я? Только лишь мечтатель, Синь очей утративший во мгле, Эту жизнь прожил я словно кстати, Заодно с другими на земле. И с тобой целуюсь по привычке, Потому что многих целовал, И, как будто зажигая спички, Говорю любовные слова. «Дорогая», «милая», «навеки», А в душе всегда одно и тож, Если тронуть страсти в человеке, То, конечно, правды не найдешь. Оттого душе моей не жестко Ни желать, ни требовать огня, Ты, моя ходячая березка, Создана для многих и меня. Но, всегда ища себе родную И томясь в неласковом плену, Я тебя нисколько не ревную, Я тебя нисколько не кляну. Кто я? Что я? Только лишь мечтатель, Синь очей утративший во мгле, И тебя любил я только кстати, Заодно с другими на земле.